понедельник, 22 сентября 2014 г.

мой комментарий для Pravoslavie.ru о празднике Рождества Богородицы


Из всего множества смыслов величайшего праздника Рождества Богородицы мне бы хотелось подчеркнуть важность педагогического значения этого торжества, зачинающего весь наш церковный календарь.

Один мудрый педагог, когда некая мать пришла к нему с вопросом о том, когда следует начать воспитывать ребёнка, спросил: «а сколько ему?». «Пять лет», - ответила мать. «Тогда вы уже опоздали на 5 лет» - ответил многоопытный учитель.

Глядя на родителей Пречистой – Иакима и Анну, мы можем дополнить этого опытного мудреца, сделав вывод о том, что воспитывать своё чадо надо начинать даже раньше рождения, а если быть точнее – то даже раньше зачатия. И воспитание своих детей нужно начинать с самих себя.

Мы не спроста подчёркиваем (в отличие от католиков), что зачатие и Рождество Пресвятой Девы происходило естественным путем –таким же, как и у всех нас, обычных людей. Этим мы ещё более возвеличиваем подвиг Матери Божией, ставшей чистейшим и совершеннейшим человеком на земле – благоуханным и непорочным приношением Богу от всего человечества, без добровольного участия которого невозможно бы стало спасение всего мира.

И этим мы налагаем дополнительную ответственность на себя, понимая как родители, что этот праздник и вся история нашего спасения стали бы невозможными без благого влияния на будущую Богородицу её славных родителей, Иакима и Анны.

Священное Писание и Священное Предание благоговейно умалчивает о подробностях воспитания Пречистой Отроковицы её праведными родителями. Мы ничего не знаем о том, как молилась праведная Анна, нося под сердцем ту, которая потом сможет вместить в себя «носящего мир». Мы видим лишь некий итог подвига её родителей – как некую заоблачную для нас, труднодостижимую вершину, к которой нужно стремиться для того, чтобы вкусить хоть малую частичку той радости, которую испытали и испытывают теперь в вечности родители Матери Божией.

Будем и мы от всего сердца подвизаться, стараясь стяжать добродетели, дабы и нам, глядя на наших детей, прославить Бога так, как некогда это сделали Иаким и Анна видя благой плод рождённый и взращенный ими в теснейшем соработничестве с Творцом – Пресвятую Богородицу.

пятница, 5 сентября 2014 г.

Почувствовать Бога (моя статья на pravoslavie.ru)



Среди тех интересных и, несомненно, важных, внутриправославных дискуссий, в которых мне доводилось участвовать самому или наблюдать со стороны, меня в последнее время очень «напрягает» аргумент, который все чаще можно услышать от одной из спорящих сторон. Этот аргумент касается участия чувственной сферы бытия человека в его религиозной жизни.

Возьмём, например, вопрос о частоте причащений в современной практике церковной жизни. Противники частого причащения непременно выдвигают следующий тезис: человек, причащающийся часто, привыкает к Таинству и перестаёт ощущать благоговение к нему, подходит к Чаше без должных благочестивых чувств и переживаний.

То же самое и про исповедь. Обычно говорят примерно так: «А зачем, собственно,  исповедоваться каждый раз перед Причастием, перечисляя все эти повседневные мелочи, типа раздражительности или празднословия? Ведь так, в конце концов, в силу привычки, теряется самое главное – покаянное чувство сокрушения о своих грехах, которое человек должен пережить, омыв умиленными слезами своё падшее естество».

Ну а не так давно, пару лет назад, меня буквально «сразили наповал» мои прихожане – благочестивые супруги, усердно посещающие храм и весьма неформально относящиеся к духовной жизни. Когда у них родился второй ребёнок, они наотрез отказались крестить его, т.к. дитя, по их мнению, пока ещё не сможет должным образом «прочувствовать своё крещение». Так малыш, которому уже два года, и растет без общения с Богом в установленных им Таинствах, а ведь они, собственно, и являются самым главным даром, который основатель Церкви Спаситель нам оставил.

Что тут скажешь? Очень показателен последний случай с отказом от крещения младенца: в нём был доведён до абсурда тезис, выдвигаемый в контексте спора о частоте причащения и исповеди, где вопрос явно ставится неправильно и благая, в принципе, мысль о сокрушенных и возвышенных чувствах становится здесь прямо-таки опасной.

Почему?

Во-первых, в последнем случае, а иногда и в первых двух, касаемых исповеди и причастия, речь нередко идёт о проблеме духовного сладострастия. При этом недуге новоначальный христианин начинает искать чувственного (пусть и довольно возвышенного) услаждения в молитве, подменяя стремление к Богу страстным исканием второстепенных последствий близости к Нему – слезного покаяния, теплоты сердечной и радости, которыми Господь действительно авансом одаривает иногда неофитов.

Преподобный Никон Оптинский по этому поводу прямо говорит: «Во время молитвы неполезно стремиться к высоким чувствованиям. Надо только в смысл вникать произносимых слов, внимательно молиться, и тогда, со временем, Господь даст и озарение духовное, и умиление сердечное…»

Целенаправленно искать в молитве  «духовного жара»  – это всё равно, что жениться на девушке из-за её приданного или одной её телесной красоты. Человек, вставший на такой путь, очень быстро теряет настоящие, Богом данные, возвышенные чувства. Тогда он или смиряется, понимая свою неопытность и греховность, и прибегает к опыту святых отцов,  к послушанию у своего духовника (или хотя бы приходского пастыря, если духовника нет). Или же начинает впадать в состояние грубой прелести – духовного самообмана, продолжая и дальше возгревать свою чувственность, что нередко приобретает совсем уродливые формы. Ну а потом такого горе-аскета попросту «выносит» из Церкви и он, перестав ходить в храм, всю жизнь вспоминает: «а ведь было время – со слезами молился»!

Поэтому некоторые святые отцы даже подчёркивают, что неспособность к возвышенным чувствам у новоначальных – это особый Божий промысел о нас. Преподобный Лев Оптинский в одном из писем поясняет по этому поводу: «Вы, вкусивши по милосердию Божию сладость и утешение от молитвы, теперь не обретая сего в себе, смущаетесь, унываете, считаете себя виновницею сей потери, и ваше нерадение это - истинная правда. Но я нахожу здесь и Промысл Божий, отъявший от вас сие утешение; не победивши страстей и не очистивши сердца своего, можно ли сохранить это богатство без вреда! И не дастся вам оно к пользе вашей, дабы не впали в прелесть…»

Во-вторых, чувствам, даже самым возвышенным, согласно православной аскетике, вообще не следует доверять. Да, они могут быть освящены Богом, но у кого? У святых людей, которые, достигнув состояния обожения, восстановили своё падшее естество. Ну а нам, обычным людям, следует помнить, что все мы, в большей или меньшей степени, находимся в состоянии прелести и не способны объективно оценить те или иные явления духовного мира и, тем более, свое состояние. Наша оценка субъективна и может нас завести весьма далеко.

Именно поэтому и существует в православной традиции институт послушания и духовничества. Именно поэтому вопрос частоты исповеди или причастия находится, в конечном счёте, в ведении духовника или даже простого приходского священника, если духовника пока ещё нет. И именно поэтому иногда, вопреки чувствам, нужно понуждать себя на молитву и даже на участие в Таинствах.

Преподобный Иосиф Оптинский подчёркивает, что самопонуждение в молитве – это непременный этап духовного роста: «Молиться с самопонуждением состоит в нашей воле, а молиться с умилением зависит от Бога. Мы же должны молиться молитвою, какою можем, а за самопонуждение Бог даст и умиление в свое время, когда Ему благоугодно будет».

В-третьих, следует помнить, что наше естество восстанавливается постепенно, в обратной последовательности своего разрушения. Думаю, многие помнят, как в детстве, при совершении первых осознанных дурных поступков, нестерпимо жгла совесть и невинные чувства находились в страдальческом смятении?

Причём это было вовсе не из-за того, что «родители влепят», а в связи с тем, что ещё не извращённое вместилище чувств – сердце страдало от пока неестественного для него греха. Куда потом всё это подевалось? Было беспощадно выжжено и полностью извращено (у некоторых до такой степени, что даже сам вид страдания других людей вместо ужаса и отвращения начинает вызывать наслаждение – именно для таких граждан снимают фильмы, где живьем отрезают головы и кровь хлещет фонтаном).

Последним бастионом, долго и упорно не поддающимся духовной деградации, является ум. И если хотя бы умом человек понимает, что его жизнь не соответствует Евангелию, значит он уже может исповедоваться и это будет пусть  и несовершенное, но покаяние. Если умом христианин изо всех сил старается уразуметь, что перед ним Тело и Кровь Господни, то даже при молчании (а то и искусительном смятении) чувств, может он, на мой взгляд, с благословения пастыря причащаться.

Ну а образное вместилище чувств – сердце с годами (а может, и с десятилетиями) хотя бы отчасти восстановится при помощи благодатных Таинств и аскетических упражнений, и мы действительно сможем молиться, благоговея перед своим Творцом не только умом, но и возвышенными, очищенными от страстей чувствами. Сможем – как бы это дерзновенно ни звучало – умилиться и возрадоваться, почувствовав близость Бога…